Легенда /Посвящается памяти группы Дятлова/
Я в таежном поселке, в верховьях Урала
Много слышал историй, под стук топора
И одна мне особенно в сердце запала
Старый манси легенду мне поведал вчера
Будто где-то в тайге, за хребтом перевала
Где лишь злая метель свою песню поет
Вдруг таинственно группа туристов пропала
В свой, ушедших на лыжах, последний поход
И с тех пор, только солнце за горы заходит
И тайгу накрывает сиреневой мглой
Из долины ручья чьи-то тени выходят
Безсловесно и тихо скользя над землей
От оврага вдоль кедра к вершине поближе
Мимо чахлых берез и холодных камней
И две тени, от всех, как бы несколько ниже
И, как будто бы даже, немножко светлей
Проплывают безшумно по воздуху мглистом
И, похоже, стараются что-то найти
Здесь, в тайге, говорят-это души туристов
Все не могут свой вечный покой обрести
Много лет пронеслось с той ужасной кончины
Только тени все бродят по склону горы
И как будто отчаянно ищут причины
По которым внезапно ушли до поры
Ночь темна и глуха, спит тайга безмятежно
Только ветер шуршит в поминальной доске
И безшумно скользят по долине по снежной
Безтелесные тени в глубокой тоске
И, похоже, что всем своим сердцем зовущим
Обреченно скользя над уснувшей рекой
Взывают как будто бы к ныне живущим
Обрести им помочь свой душевный покой
Тяжело это все, ляжешь спать- и не спится
Вижу, будто кедровник дрожит на весу
Серебристый туман на долину ложится
И туристка в штормовке заплетает косу.
Смерть у кедра /Посвящается Дорошенко и Кривонищенко/
На взгорьи морозы особенно щедры
Открытое место, лютые ветра
Негнущими пальцами ветки от кедра
Ломают и крошат они для костра
Но толстый кедровник не хочет ломаться,
А нужный валежник под снегом, во мху
Спасительный выход- на кедр подниматься
И вот Дорошенко уже на верху
Царапают иглы лицо как крюками
И брошен топор на проклятой горе
В отчаяньи Юра ломает руками
Оставив и кожу и кровь на коре
Кровавые ветки едва поднимая
Бросает в костер леденая рука
И Юра на корточках, спички ломая
Сжигает в растопке листы дневника
Последний листок неестественно чистый,
Не смог пару слов чиркануть по утру
Трещит, разгораясь, кедровник смолистый
Но пламя трепещет на мерзком ветру
И сунут в огонь онемевшие руки
Не чувствуя боли и жара костра
И вот уже пламенем вспыхнули брюки
Оставив кровавого след волдыря
Не греет костер, и пурга не стихает
Все крутит вокруг свой чудовещный бег
И вот уже первый из них затихает
Роняясь ничком на оплавленный снег
Никак не порвать им смертельного круга
Не выжить самим, и друзей не спасти
И вот Кривонищенко смотрит на друга
Последнее, взглядом бросает, «прости»
С мучительным стоном покорно ложится
Не чувствуя холода снега щекой
Лишь где-то в глубоком сознании снится
Поселок родимый и дом за рекой
Потом перевал, и другая картина
Сверкнула последней, как солнечный блик
Под кедром пушистым красавица Зина
Ему возвращает, с улыбкой, дневник.
(из каментав к
http://www.kp.ru/daily/26062/2971138/)